Чуковский К.И. Дневник.

Вчера во “ВсеЛите” должны были собраться переводчики и Гумилёв должен был прочитать им свою Декларацию. Но вчера было воскресение, “ВсеЛит” заперт, переводчики столпились на лестнице, и решено было всем гурьбой ехать к Горькому. Все в трамвай! Гумилёв прочел им программу максимум и минимум — великолепную, но неисполнимую — и потом выступил Горький. Скуксив физиономию в застенчиво-умиленно-восторженную гримасу (которая при желании всегда к его услугам), он стал просить-умолять переводчиков переводить честно и талантливо: “Потому что мы держим экзамен... да, да, экзамен... Наша программа будет послана в Италию, во Францию знаменитым писателям, в журналы — и надо, чтобы было хорошо... (<Прим. К. И. Чуковского>: Хотя как знаменитые писатели Франции и Англии узнают, хороши ли переводы или плохи, это тайна Горького). Именно потому, что теперь эпоха разрушения, развала, — мы должны созидать... Я именно потому и взял это дело в свои руки, хотя, конечно, с моей стороны не будет рисовкой, если я скажу, что я знаю его меньше, чем каждый из Вас...” Все это очень мне не понравилось — почему-то. Может быть, потому, что я увидел, как по заказу он вызывает в себе умиление. Переводчики тоже не растрогались. Горький ушел. Они загалдели.

Чуковский. Т. 11. С. 233–234.