Дата: 08.02.1920

Из дневника К.И. Чуковского:

8 февраля. Моя неделя слагается теперь так. В понедельник лекция в Балтфлоте, во вторник — заседание с Горьким по секции картин, заседание по «Всемирной Литературе», лекция в Горохре; в среду лекция в Пролеткульте, в четверг — вечеринка в Студии, в пятницу — заседание по Секции картин, по «Всемирной Литературе», по лекции в Доме Искусств.
Завтра, кроме Балтфлота, я читаю также в Доме Искусств.

(Т. 11. С. 287).

Дата: 03.10.1920

Из дневника К.И. Чуковского:

3 октября 1920 г. Третьего дня б[ыл] у Горького. Говорил с ним о Лернере. История такая: месяца полтора назад Горький вдруг явился во Всемирную и на заседании назвал Лернера подлецом. «Лернер передает всякие цифры и сведения, касающиеся «Всем. Литературы», нашим врагам, Лемке и Ионову. Поэтому его поступок подлый, и сам он подлец, да, подлец». Лернера эти слова раздавили. Он перестал писать, есть, пить, спать — ходит по улицам и плачет. Ничего подобного я не видал. В Сестрорецке мне, больному, приходилось вставать с постели и водить его по берегу — целые часы, как помешанного. Оскорбление, нанесенное Горьким, стало его манией. Ужаснее всего было то, что, оскорбив Лернера, Горький уехал в Москву, где и пребывал больше месяца. За это время Лерн. извелся совсем. Наконец Горький вернулся — но приехал Wells и началась неделя о Уэллсе. Было не до Лернера. Я попробовал было заикнуться о его деле, но Горький нахмурился: «Может быть, он и не подлец, но болтун мерзейший... Он и Сергею Городецкому болтал о «Всем. Литературе» и т. д.». Я отошел ни с чем. Но вот третьего дня вечером я пошел к Ал. М. на Кронверкский — и, несмотря на присутствие Уэллса, поговорил с Горьким вплотную. Горький прочел письмо Лернера и сказал: да, да, Лернер прав, нужно вот что: соберите членов «Всем. Лит.» в том же составе, и я извинюсь перед Лернером — причем отнесусь к себе так же строго, как отнесся к нему». Это меня страшно обрадовало . — Почему вы разлюбили «Всем. Лит.»? — спросил я. — Теперь вы любите «Дом Ученых»? — Очень просто! — ведь из «Дома Ученых» никто не посылал на меня доносов, а из «Всем. Лит.» я сам видел 4 доноса в Москве, в Кремле (у Каменева). В одном даны характеристики всех сотрудников «Всем. Литер.» — передано все, что говорит Алексеев, Волынский и т. д. Один только Амфитеатров представлен в мягком, деликатном виде. (Намек на то, что Амф. и есть оносчик.) Другой донос — касается денежных сумм. Все это мерзко. Не потому, что касается меня, я вовсе не претендую на чью-нибудь любовь, как-то никогда это не занимало меня. Я знаю, что меня должны не любить, не могут любить , — и примирился с этим. Такая моя роль. Я ведь и в самом деле часто бываю двойствен. Никогда прежде я не лукавил, а теперь с нашей властью мне приходится лукавить, лгать, притворяться. Я знаю, что иначе нельзя». Я сидел ошеломленный. Сейчас Горький поссорился с властью и поставил Москве ряд условий. Если эти условия будут не приняты, Горький, по его словам, уйдет от всего: от Гржебина, от «Всем. Лит.», от Дома Искусств и проч.

Чуковский. Т. 11. С. 301-302.

Дата: 12.11.1920

Из дневника К.И. Чуковского:

12 февраля. Описать бы мой вчерашний день — типический. <...> Читаю работы студистов об Ахматовой. Где-то как далекая мечта — мерещится день, когда я мог бы почитать книжку для себя самого или просто посидеть с детьми... В три часа суп и картошка — и бегом во Всемирную. Там заседание писателей, коих я хочу объединить в Подвижной Университет. Пришли Амфитеатров, обросший бородой, Волынский, Лернер — и вообще шпанка. Все нескладно и глупо. Явился на 5 мин. Горький и, когда мы попросили его сообщить его взгляды на это дело, сказал: «Нужно читать просто... да, просто... Ведь все это дети — милиционеры, матросы и т. д.». Шкловский заговорил о том, что нужны школы грамоты, нужно, чтобы и мы преподавали грамоту... Штрайх (сам малограмотный) заявил, что он — арабская лошадь и не желает возить воду. И все признали себя арабскими лошадьми. <...>

Чуковский. Т. 11. С. 288.

Дата: 24.11.1920

Из дневника Чуковского:
«Вчера Блок на заседании у Тихонова (“Всемирная литература”) подошел ко мне и словоохотливо рассказал, что он был у художника Браза и что там был немецкий писатель Голичер, который приехал изучать советский быт. Голичер говорил: “Не желайте лучшего, теперь всякий другой строй будет хуже большевистского”. (Очевидно, для Блока эти слова очень значительны.) — “И вы согласились с ним?” — “Не с ним, а с тоном его голоса. Он говорил газетные затасканные вещи, но тон был очень глубокий”. Заговорили о Горьком. “Горький притворяется, что он не верит в Бога… Есть в нем что-то поэтическое, затаенное”».
(Т.Чуковский. Т. 11. С. 303, запись 25 ноября)

Дата: 30.11.1920

Из дневника К.И. Чуковского:

1 декабря 1920 г. <...> Вчера витиеватый Левинсон на заседании Всемирной Литературы — сказал Блоку: «Ч[уковский] похож на какого-то диккенсовского героя». Это удивило меня своей меткостью. Я действительно чувствую себя каким-то смешным, жалким, очень милым и забавно-живописным. Даже то, как висят на мне брюки, делает меня диккенсовским героем. Но никакой поддержки, ниоткуда. Одиночество, каторга и — ничего! Живу, смеюсь, бегаю — диккенсовский герой, и да поможет мне диккенсовский Бог, тот великий Юморист, к-рый сидит на диккенсовском небе. <...>

Чуковский. Т. 11. С. 305.

Дата: 07.12.1920

Из дневника К.И. Чуковского:

8 декабря. <...>

Вчера у нас было заседание «Всемирной Литературы». У-ух, длинное. Я докладывал о Уордсворте, о Жирмунском и о будущих лекциях «Всемирной Литературы». Сильверсван — убийственный доклад об Эйхенбауме как редакторе Шиллера. Потом изумительная Евдокия Петровна вызвала меня в другую комнату и сделала мне предложение: она знает, как много гнусного говорят про меня конторщики «Всемирной Литературы» по поводу того, что я должен им около 60 тыс. рублей, и вот одна ее приятельница предлагает мне 50 000 в долг. — «Ей теперь деньги не нужны, она с радостью даст их вам»... Это меня так растрогало, что я чуть не заревел. От денег пока отказался, ибо лекции...

К.И. Чуковский. Собр.соч. Т. 11. С. 309.

Дата: 21.12.1920

Из дневника Чуковского:
«Вчера на заседании правления Союза писателей кто-то сообщил, что из-за недостатка бумаги около 800 книг остаются в рукописи и не доходят до читателей. Блок (весело, мне): “Вот хорошо! Слава Богу!” (…) Читали на заседании “Всемирной литературы” ругательства Мережковского — против Горького. Блок (шепотом, мне): “А ведь Мережковский прав”. Говорили о том, что очень нуждается Буренин. Волынский, которого Буренин травил всю жизнь, пришел к нему и снес ему 10  000 рублей, от Лит. фонда (который тоже был травим Бурениным). Блок сказал: “Если бы устроили подписку в пользу Буренина, я с удовольствием внес бы свою лепту. Я всегда любил его”» (С. 310, запись 22 декабря).
Чуковский. Т. 11. С. 310.

Дата: 03.01.1921

Из дневника К.И. Чуковского:

4 января. Вчера должно было состояться первое выступление «Всемирной Литературы». Ввиду того, что правительство относится к нам недоверчиво и небрежно, мы решили создать себе рекламу среди публики, «апеллировать к народу». Это была всецело моя затея, одобренная коллегией, и я был уверен, что эта затея отлично усвоена Горьким, которому она должна быть особенно близка. Мы решили, что Горький скажет несколько слов о деяниях «Всемирной Литературы». Но случилось другое.

Начать с того, что Горький прибыл в Дом Искусств очень рано. Зашел зачем-то к Шкловскому, где стоял среди комнаты, нагоняя на всех тоску. (Шкловского не было.) Потом прошел ко мне. Я с Добужинским попробовал вовлечь его в обсуждение программы Народных чтений о литературе в деревне, но Горький понес такую скучную учительную чепуху, что я прекратил разговор: он говорил, напр., что Достоевского не нужно, что вместо характеристик Гоголя и Пушкина нужно дать «краткий очерк законов развития литературы». Это деревенским бабам и девкам. Потом пришел Белопольский, Горький еще больше насупился. Только с Марьей Игнатьевной Бенкендорф у него продолжался игривый и интимный разговор. Торопился он выступить ужасно. Я насилу удержал его до четверти 8-го. Публика еще собиралась. Тем не менее он пошел на эстраду, сел за стол и сказал: «Я должен говорить о всемирной литературе. Но я лучше скажу о литературе русской. Это вам ближе. Что такое была русская литература до сих пор? Белое пятно на щеке у негра, и негр не знал, хорошо это или это болезнь... Мерили литературу не ее достоинствами, а ее политическим направлением. Либералы любили только либеральную литературу, консерваторы только консервативную. Очень хороший писатель Достоевский не имел успеха потому, что не был либералом. Смелый молодой человек Дмитрий Писарев уничтожил Пушкина. Теперь то же самое. Писатель должен быть коммунистом. Если он коммунист, он хорош. А не коммунист — плох. Что же делать писателям не коммунистам? Они поневоле молчат. Конечно, в каждом деле, как и в каждом доме, есть два выхода, парадный и черный. Можно было бы выйти на парадный ход и заявить требования, заявить протест, но — приведет ли это к каким-ниб. результатам? Потому-то писатели теперь молчат, а те, которые пишут, это, главным образом, потомки Смердякова. Если кто хочет мне возразить — пожалуйста!

Никто не захотел. «Как любит Горький говорить на два фронта», — прошептал мне Анненков. Я кинулся за Горьким. — «Ведь нам нужно было совсем не то». И рассказал ему про нашу затею. Оказывается, он ничего не знал. Только теперь ему стало ясно — и он обещал завтра (т. е. сегодня) прочитать о «Всемирной Литературе».

Чуковский К.И. Собр. соч. Т. 11. С. 314-315.

См. также: Литературная жизнь России 1920-х годов. События. Отзывы современников. Библиография. Том 1. Часть 2. Москва и Петроград. 1921-1922 гг. — М.: ИМЛИ РАН, 2006.

3 января. Петроград. 

Вечер издательства «Всемирная литература» — 1-й из цикла вечеров, посвященных литературе Запада и Востока (Дом искусств).
Выступают М. Горький («О “Всемирной литературе”») и Е. Замятин (о Г. Уэллсе); в последующих вечерах предполагается участие сотрудников «Всемирной литературы» А. Амфитеатрова, А. Блока, А. Волынского, 3. Венгеровой, П. Губера, Н. Гумилева, Ю. Данзас, В. Жирмунского, М. Кузмина, А. Левинсона, Н. Лернера, Г. Лозинского, М. Лозинского, A. Луначарского, В. Пяста, А. Ремизова, Ф. Сологуба, В. Ходасевича, B. Чудовского, К. Чуковского, Б. Эйхенбаума и др.

Из отчета (о 1-м вечере): М.Горький «отметил тяжелое положение у нас писателей... и коренную разницу в отношении к... писателям на Западе и у нас: в то время как на Западе писателей и ценят именно как художников, независимо от их политических взглядов, у нас к писателю подходят не с художественной, а с политической меркой»
([Замятин Е.]// Дом искусств. № 2).

См.: [Б.п.] Литературная хроника // Вестник литературы. № 1. С. 16 (с ошиб. датой). Ср. изложение выступления М.Горького: Чуковский К. Дневник. 1901-1929 / Подгот. текста и коммент. Е.Ц. Чуковской. М., 1991. С. 155.

Жизнь искусства. 1920/1921. 31 дек. — 1-2янв.; Н.Н. / / НП. 3 марта; Дом искусств. № 2. С. 119

Дата: 04.01.1921

Из дневника Чуковского:
«Во “Всемирной литературе” проф. Алексеев читал глупый и длинный доклад — об английской литературе (сейчас) — и в этом докладе меня очаровала чья-то статья о Чехове (переведенная из “Athaenaeum’а”), — и опять сердце залило как вином, и я понял, что по-прежнему Чехов — мой единственный писатель» (С. 316, запись 5 января).

См. также запись А. А. Блока

Дата: 09.03.1921

Из дневника К.И. Чуковского:

9 марта. Среда. <...> Мы с Замятиным сбежали с заседания «Всемирной» и бегом в Дом Искусств в книжный пункт. Я хочу продать мои сказки — т. к. у меня ни гроша, а нужно полтораста или двести тысяч немедленно. Каждый день нам грозит голод. <...>

Чуковский. Т. 11. С. 327.

Дата: 14.02.1922

Из дневника К.И. Чуковского:

15 февраля. Вчера весь день держал корректуру Уитмэна. «Всемирная Литература» солила эту книгу 2 года — и вот наконец выпускают. Коробят меня кое-где фельетонности, но в общем ничего. Вчера наконец-то нам выдали семейный паек. Слухи о том, что Волынский хочет издавать казенную газету, подтверждаются. Собираю матерьялы для журнала.

Чуковский. Т. 12. С. 10.

Дата: 17.03.1922

Из дневника К.И. Чуковского:

18 марта. <...> Вчера на заседании «Всемирной
Литературы» рассказывались недурные анекдоты о цензуре. <...>

Чуковский. Т. 12. С. 19.

Дата: 21.03.1922

Из дневника К.И. Чуковского:

22 марта. <...> Был на заседании Восточной Коллегии «Всемирной Литературы», которая редактирует журнал «Восток». Там поразительно упрям проф. Алексеев. Он дает много хламу (он очень глупый человек). Когда ему доказывают, что это для журнала не подходит, он в течение часу доказывает, что это отличный матерьял. Я сказал акад. И. Ю. Крачковскому, что их коллегию можно назвать «Общество для борьбы с Алексеевым». Он зовет Алексеева «желтой опасностью». <...>

Чуковский. Т. 12. С. 23.